Журнал День и ночь - Автор неизвестен

г. Казань

Антон Прозоров

Краеугольный выбор

вещи

записка любовная школьных лет,случайный мотив в эфире,рубашка на выход, входной билети всё, что бывает в мире,а именно: имя, трава, звезда,

и вдруг — в подворотне эхо,и необратимые поезда,и те, кто на них уехал,и этот раскинувшийся кругом,

опутанный сетью трещин,пронизанный светомогромный дом,где ты собираешь вещи.

высотки

даже высотки знают, что небо — дом,тянут ладони к свету, пока растут,это потом их сковывает бетони обвивает горло железный прут.я крановщик, я знаю, что говорю,видел не раз, как падает в небо кран,как арматура вспарывает зарюи окропляет пепельный котлован,как расправляет крылья над пустырёмархитектурный комплекс, пыля окрест,стряхивая леса, и, ты знаешь, в нёмминимум миллион пассажирских мест.

транзит

только подумать: кажется, добрались,вот оно — лето, вот он — ночлег страховочный,а к лобовому вдруг прилипает лист,словно талон парковочный.

двинуться дальше, в сумерках утопать,помнить, что лето в этом году — последнее,и за баранкой медленно засыпать…осень стоит нелётная и нелетняя.

осень писать — бумагу зазря марать.лучше, чем было сказано, не получится:жизнь понемногу учится умирать,смерть ничему не учится.

сонник

а она ты знаешь жила негромкособирала мысли слова деласобирала марки с волнистой кромкойсобирала счастье не собрала

подступила осень усталость старостьи рефрен такой мол пора порав телефонной книге её осталисьтолько раритетные номера

а какие платья поди надень ихне по моде нынче не тот стандартно её коллекция сновиденийи сейчас невиданный авангард

так бывало ночью в лицо ударитбелоснежный ветер но вот бедаэти сны кому их потом куда ихникому наверное никуда

до свиданья жаворонки и совытрепетанье ситцевой пеленыдо чего мы господи невесомынесладимы призрачны неполны

Отец меня брал под мышки, переносилС той стороны мостаболтались смешные сандалики.Там внизу по воде мурашки бежали.Воды боялся, и высоты боялся, но перестал.Теперь ничего не страшно — и это страшно.

Голуби. Мостовые. Замок на берегу.Психологи говорят, от двух до семикраеугольный выбор.У меня был город Выборг, и я его берегу.У меня и сейчас есть Выборг.

январь

будет январь стоять, а тебе идти,герда ли, кай ли — не разобрать в метель,на циферблате вечность без девяти,мир сорвало с петель

будут отныне: гулкая синева,холод сквозной, след, уходящий след,снег медленный-медленный как в синема,непоправимый свет.

титры

— солнце разбрызгано по сугробам— ставят капельницу зиме[не отвлекаемся, смотрим в оба]— май дрожит как воздушный змей— шумный широкоформатный ливень— палой листвы на полу возня…

можно было и кропотливей,можно было подробней снять.малобюджетный, короткометражныйгод на исходе, экран погас,и в кинозале пустом и страшномвалятся титры, заносят нас.

сентябрь

надо же было мальчиком или кемвляпаться в осень врезаться в листопадрухнуть как подкошенный манекенв самый кромешный сумеречный разлад

в тело без спроса вламывается жизньветер идёт раскосый идёт водавалятся декорации муляжиложные трафаретные города

нет ничего помимо любви и лжиесть нагота омытая сентябрёмнет ничего что не означает жизньнет ничего что значило бы умрём

октябрь

Чёрный сарай на станции погорелой,в воздухе горечь, кровью земля пропитана,хмурые дни, охваченные гангреной,прелые листья пахнут печалью приторной.

Выкурить самокрутку, запечь картошку,вымазать руки в саже, и вдруг привидится:нас закопают в красной кирпичнойгде-нибудь тут, под Винницей.

отец

так учил он меня летать забрасывал в небо и говорил летихапай крыльями пустоту набирай высоту обживай просторсын мой будет тебе закат позади восход впередине смотри на мать что рыдает что тянет руки постой постойу неё другая сила иное дело на то и матьдай ей волю век бы жалела держала тебя птенцома тебе положено облака кроить синеву просеивать ветер мятьвыйдет срок сын мой станешь и ты отцом

г. Санкт-Петербург

Елена Оболикшта

Стынущее дерево у бедного окна

1.Ли Бо вернулся либо это больходила по воде ко мне спинойи реки были долгой тишиноюЛи Бо вернулся чтобы стать одной

там где дожди у Бога в рукавахон видел он шептал они отвесныи что-то странное об островахи детстве

2.когда поёт непреднамеренно странапорезанные страшно прятать пальцыон говорил но зажили слова

и оборачивается словарьв косых снегах слетевшихся от Богаслова как лодки прорастающие в лёди вот уже не видно этих лодока дерево корнями небо пьёт

«…единственное тёплое теченье»

С. Ивкин

а на земле где пламя шелестити время пьётся долгими глоткаминаутро восковой ребёнок спитраскинув руки в воздухе над нами

пустая деревянная страназвучит как рифма будущего крикана первый вдох она белым-белана выдох незнакома безъязыка

как парашют наш круглый потолокисписан нерассказанными снаминесёт его прозрачными рукамиребёнок оставаясь между строк

длится молчание в лицахстолько-то лет

изо рта высыпаются птицыкаменные и нет

слов легковесных воду яГосподи лил водой

Там никого кроме голубясказанного Тобой

вполголоса вдоль голого мостагде рыбы моих пролитых молитвшептали нам осталось нам до стаи реки заколоченные встык

на гнёзда улыбается водаи ходит по разбитым и причаламголод оглянувшийся когдаоправдываясь говорит сначала

ему несут сколоченные изеловые хлеба с одним и тем же словомтакие берега что к ночи добралисьи со слезами ел он хлеб сосновый

теперь один невидимый для всехшатаясь новорожденным трамваемидёт (плавник приподымая вверх)и круглый лоб на воду опускает

я стынущее дерево у бедного окнаединственное где молчание легчайшепроваливаюсь в сон и глиняна стенагде тонкие рябины у воды пропащивисят слепые сны по лестницам у стеня верую в кругом расставленных крылатыхсквозной петлёю слов затянется на мневенок их рук протянутых куда-то

доплыви до меня в темнотетак углём на бумагуосыпаются линииплотно ютятся по кругуа уголь отточен неровноони направляются к югукатятся рядышкомранами плачут бескровнои я их одна стерегумои сны меня водят по кругуиз которого некуда плытьдаже если испишется угольлюбитьэто дар пить с ладонидай руку

звук целится в тебя когда рукам свинцовотвоим ста головам прохладно у вискапереводимо все от слова и до словано птичьего не помня языка

я за тебя (молчать) боюсь но зрячая доя прохожу насквозь закрытые домане зажимая рта на что не хватит воликогда зима

я раскололась выходя из телазабыла о себе (читай: о смерти)прокрустова доска белее мелакоторым чёрный снег рисуют дети

горловая песня мёртвая петлястой на честном месте не тесни меня

этот воздух ранен сталью звуковойкрай родной мой ровной раны ножевой

заболело нёбо небом языкатак темно у Бога но бела рука

покрывая землю иней нелюбвив теменную темень выпорхнет лови

соловья на салохлеб на валуны

недосол обычный на столе страны

горловая песня мёртвая петлязатяни потуже только не меня

разведя колени вплоть до поколенийпо колено в дыме ходимговоря

отчего ты горишьдеревянный пустой вокзаля встречаю дождия вхожу в них как в кинозалгде собаки живути рядами летает войгде кого-то несутулыбается как живойпривыкая к зимечто не снилась ещё а ждётс кем об этом вдвойненедоговорить найдётисходя как ни в чёмв тихий почерк вобравший стыдмы по кругу речембестелесно почти навзрыд

от камень выронившей рукихожу прудами кругами руквода расступится на кругиищу глазами на небе крюк

четыре стороны хоть кудапрости Марина я не о томберёт беда и ведёт бедав наполовину забытый дом

пустого слова не бередитвоя ли чаша другим легкаиди на дым ибо дым в грудиполна ли память а коротка

стеклянный дом из белой немотына тонком стебле

прозрачный дом распахнутой водыводой колеблем

ты засыпаешь потолок струитсяструятся нити

из темноты сплетённые страницына свет несите

меня одну плывущую по швуподводных окон

снаружи сон похож на ультразвукна цепкий кокон

из нитей страха игл и обидводой колеблем

новорождённый дом ещё не спитещё не слеплен

пристально молчитласточка на каменьдевочка поётглядя в темнотугде-то посредисеверных названийя тебя как веру обретупоезда везутмёртвые деревьяпоперёк странывдоль живых берёзя прочту тебякак стихотворениетихо затвержуи проснусь от слёз

г. Новоуральск